Как остаться человеком в нечеловеческих условиях. Отрывки из книги о Холмуроде Шарифе

Холмурод Шарифов родился 12 февраля 1927 года в селе Кулоли села Рудаки Пенджикентского района. В 10 лет отец перевез его в Вахшскую долину. Трудовую деятельность начал в 15 лет учителем и дехканином в Октябрьском районе Курган-Тюбинской области (ныне Бохтар Хатлонской области). В 1946 -1955 годах был руководителем областных комсомольских организаций в Вахше, Гиссаре и Каротегине. В 1955-58 — слушатель ВПШ при ЦК КПСС, а по окончании — служил в органах государственной власти, был председателем исполкома Пенджикентского райсовета, руководителем строительного штаба Маргедарского канала.  В 1960-1963 годах учился в Академии общественных наук при ЦК КПСС (Москва), защитил диссертацию и получил звание кандидата философских наук. В дальнейшем (1963-68) работал заместителем заведующего идеологическим отделом ЦК НР Таджикистана, первым заместителем министра культуры, а в 1968-1979 годах был заведующим отделом культуры ЦК КП Таджикистана. С 1979 по май 1990 года — председатель Госкомитета Таджикистана по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. В 1990-1996 годах был председателем Центральной комиссии по выборам и референдумам республики. Много лет Холмурод Шарифов был членом Комитета Солидарности с народами Азии и Африки, депутатом Верховного Совета Таджикской ССР (8 -11 созывов). В 1990-2002 годах он возглавлял Комитет по Государственным премиям имени Абуабдулло Рудаки в области литературы, искусства и архитектуры.

Его научные труды посвящены роли труда в духовном развитии личности.

В последние годы Х. Шарифов был писателем, публицистом, искусствоведом и наставником. Многие его научные и публицистические статьи опубликованы в таджикской и зарубежной прессе. Среди произведений, принадлежащих его перу — «Гард дар мижгон» (1972), «Резцы на памяти» (1988), «Зов памяти» (1989), «Тайны сердца» (1991), «Оламафрузон» (1992), «Судьба» ( 1994), «Альтернатуф» (2001), «Звезды культуры» (2002), «Мехрнома» (2004), «Мир Марьям Исоевой» (2011), «На звездном празднике столетья» (2014) и др.

Умер 26 декабря 2017 года.

«Память — это медная доска, покрытая буквами, которые время незаметно сглаживает, если порой не возобновлять их резцом». Джон Локк

Об отце Холмуроде Шариф можно говорить долго, можно рассказать много чего интересного и занимательного.  Ну например, что друзья называют его и его вахшских друзей и соратников покорителями безжизненной когда-то пустыни. Или про то, как он умудрялся поднимать с друзьями несколько бокалов вина или водки, и никогда не пьянеть. Или то, как он совсем еще молодым, чуть не погиб под колесами поезда Москва-Сталинабад, на узкой подножке которого почти час держал жаркую кастрюлю с пловом, им приготовленным в столовой вагона для дня рождения устода Садриддина Айни. Но для тех, кто не знаком с отцом, начну с его внешности.

Самая занимательная для нас поверхность на земле — это человеческое лицо

В том своем голодном детстве и юности он был слабым и худым. Об этом говорила его сестра, аммаи Шарофат. Его тело окрепло потом, когда в ранней молодости под нещадным, жаром пышущим солнцем он в числе тысяч других своих сверстников помогал взрослым рыть Вахшский и Шуроободский каналы,  выращивать на полях зерно и тонковолокнистый хлопок, необходимый для военных целей. Ну а после войны, в пору своей студенческой жизни в Москве^⁠, он приучил себя к ежедневным утренним зарядкам с последующим холодным душем, и продолжал ту утреннюю рутину всю свою жизнь. К моему приходу на этот свет отец уже был красивым импозантным мужчиной, крепкого телосложения без особенной̆ худобы. У него тогда была густая темная шевелюра, на лице — харизматичный росчерк черных бровей над красивыми миндалевидными глазами. В этих глазах почти всегда искрился теплый добрый свет. С них часто лился фонтан позитивной энергии, и он светился легкой улыбкой, которым он одаривал окружающих и которая являла у него на правой щеке маленькую ямочку — оттиск пальцев матери при его рождении.

Уроки жизни: Выжить и Выстоять

Именно в Вахше, куда в 1937 году дедушка Шариф забрал его из Кулоли, отец испытал всю горечь жизни вдали от родной матери, а потом и вселенский страх за потерю еще и отца, когда деда Шарифа забрали в Гулаг, объявив «врагом народа». Тогда ему было всего 10 лет.

Я представляю как он, всматриваясь в зимние лица окружающих взрослых пытался распознать надежду, как эта надежда на скорый весенний зеленый цвет предохраняла его детскую обмороженную душу от ледяного зла, как согревала в зимнюю стужу его простуженное тельце, как утепляла их схороненные под толстым слоем снега землянки-хижины. Он рисовал деревья и цветы маминого сада в Кулоли на Вахшских, покрытых инеем окнах отцовской хижины. Он молился, чтобы поскорее вернулись отец и мать, чтобы пришла весна. Думал ли о тогда, что те испытания посланы ему Богом? 

В Вахшском интернате им. Сталина, куда он был определен как «сын врага народа», он вконец потерял веру в то, что потусторонние силы могут ему помочь, быстро выучил уроки жизни и заодно кириллицу. А когда началась война, то его, 14-летнего юнца обязали по вечерам учить других взрослых осваивать новую письменность в «школах ликбеза»^⁠ вместо поголовно мобилизованных на войну учителей.

Эта работа давала отцу возможность помочь семье, в которой он вынужденно стал главой.  Но думаю, что учительство давало ему еще и возможность уже тогда поверить в свои силы, и доказать, что ни он, и ни его отец никогда не были, и не являются «врагами народа». Его юность и молодость оказались во временных тисках второй мировой войны. Тогда на гончарном круге советской пропаганды мозг и душу таких 14-15 — летних детей мяли сколько хотели — хорошая глина, податливый материал, самый мягкий возраст для восприятия взрослой идеологии и ее штампов. Между тем, архи-важные книги Садриддина Айни^⁠, и особенно его «Намунаи адабиети халки Точик», Одина, Мактаби Кухна помогли ему и его поколению, их душам противостоять агрессивному совпропу. В то время на идеологический фронт были призваны знаменитые журналисты, писатели, поэты, которые вдохновляли молодежь на «антивоенную деятельность». В школе они учили антивоенные стихи Хабиба Юсуфи, Сухайли Джавхаризода и других молодых поэтов. Но также находили и в тайне читали и запрещенных писателей, тех, кто не подходил под комидеологию.   

Кроме учительства, он, как и большинство его ровесников был призван и на тыловые работы.  Годы спустя отец напишет в своей книге, как тогда они чистили каналы и арыки, как вручную копали замерзшую землю, как становились арбакешами – возили воду и горючее для тракторов, как пасли скот, и доили коров.  «Кроме того, за каждым из нас были закреплены дома стариков и вдов, мужья которых погибли на полях сражений. Мы ремонтировали их кибитки, обмазывали глиной крыши, заготавливали нуждающимся дрова и корма для домашних животных и делали все это с глубоким сознанием долга, высоким чувством ответственности, демонстрируя подлинную человечность.» Те, кто выжили в тех условиях, стали поистине людьми из стали, этакими несгораемыми фениксами, которые могли все — и сквозь огонь пройти и ледяную реку переплыть и выдержать звук медных труб. 

Когда закончилась война он возглавил местную комсомольскую организацию. Именно в это время республику возглавит Бободжон Гафуров^⁠, впоследствии ставший для таджиков человеком-легендой, героем, на дела и слова которого равнялись лучшие представители нашего народа, человек, который в числе других боролся против искоренения таджикской нации, и кто сумел восстановить историческую справедливость в самые тяжелые для таджиков годы, когда само существование таджиков в истории и жизни было под вопросом.

Своим устодам – Садриддину  Айни и Бободжону Гафуров^⁠у отец и его соратники обязаны своими знаниями политики, навыков лидерства и государственного управления, у них учились верности своему слову, стойкости, любви к своей родине. Именно этим двум великим лидерам нашего народа и их верным ученикам и последователям мы обязаны выживанию таджикской (пусть и советской) культуры на пепелище, в котором оказались осколки эмирата Бухарского, некогда священного центра Саманидской империи.

Недавно его названная сестра отца, Низорамох Зарипова рассказывала мне как в бытность ее руководителем Кулябского обкома комсомола она «на одной конференции впервые встретила очень доброго, мягкого и вежливого Бободжона Гафурова. В то послевоенное время, когда из-за нехватки мужчин, погибших на войне, на заводах и фабриках, в школах и на полях работали в основном женщины, вышел указ Сталина о создании отделов по работе с женщинами во всех более или менее крупных партийных организациях… И Бободжон Гафуров, после годичного обучения в Москве,  принял меня на работу руководителем отдела по работе с женщинами при ЦК КП Таджикистана. Он помогал мне всем чем мог справляться со всеми теми сложными задачами, стоящими передо мною… Бободжон Гафуров создал такую рабочую атмосферу среди руководства республики, которая отличалась профессионализмом, солидарностью, добродушием, высокой культурой. Никогда после него не было в республике такой слаженной команды, как при Бободжоне Гафурове…» Он ценил молодые кадры, посылал их учиться в Москву, а потом с нетерпением ждал их, и для каждого готовил место работы, соответствующее их способностям.  Низорамох-апа вспомнила, как он наставлял их: «Как только вы становитесь служителем народа, вы должны жить так, чтобы быть близко к их нуждам и чаяниям. «Если приезжая в село, вы заходите в поле, то должны пройти его вглубь с начала до конца, сколько бы километров там не было. Только тогда вы сможете, по опавшим от химикатов листьям, по сухости или гнилости цветков, по наличию «шакарак» или всяких там вредных насекомых, понять чем болеют ростки хлопчатника, зерна или овощей. Сверху, просто спросив у дехкан, как дела, с кромки дороги вы ничего не увидите. Идите вглубь народа, дышите тем, чем дышат они, не бойтесь, что на ваших одеждах будет пыль и грязь, сидите с ними там, где они отдыхают, узнайте какие у них условия жизни и отдыха, в каких условиях учатся их дети. Все это поможет вам понять их нужды и достойно оценить труд дехкан. Он учил всему этому нас в деталях, досконально показывая правильные методы руководства. Это он личным примером пестовал в нас эффективных руководителей, которых уважал народ. »  А потом, и сама Низорамох Зарипова подобно своим наставникам будет в свою очередь и сама помогать моему отцу и его соратникам брать на свои плечи ношу руководителя

Был ли отец мусульманином? И его отношение к смерти

Тем, кто спрашивает, был ли отец праведным мусульманином, отвечу, что он был чище душой и ближе к положениям Корана, чем многие мусульмане, совершавшие Хадж, не пропускающие пятикратных и пятничных молитв, считающие себя святошами. Вся его жизнь, начиная со школьной скамьи до становления государственной личности, проходила при Советской власти, под влиянием идеологии марксизма-ленинизма. И как праведный коммунист он считал, что религия – это социальный опиум, что это прибежище слабых. Однако, зная на своем опыте, как жизнь может ломать даже сильных людей, относился он к такой слабости людей с большим уважением. Среди его друзей были люди разных конфессий, и христиане, и зороастрийцы, и буддисты, и мусульмане. Главным критерием такой дружбы для него было то,  чтобы друзья не навязывали своих догм и верований другим, чтобы были искренними, а души и помыслы их были чистыми. 

Да, отец не верил муллам, особенно фарисеям, тем, кто «на минбаре» говорили одно, а «в хилвате» совершенно противоположное. Отец был непримиримым борцом со всяким ханжеством, чванством, позерством, двурушничеством, и это было притчей во языцех среди его друзей. В одном из последних своих интервью он с ребячьим озорством пересказал журналистам Одилу и Шарифу Хамдампуру историю, которую он рассказывал нам ранее. Это была история про то, как однажды со словами -” вы — неуважаемый, вон отсюда!” он прогнал из собрания старцев зарвавшегося молодого муллу, который неуважительно отнесся к его друзьям^⁠1. 

В постперестроечные годы войны отец часто ездил по стране вместе со своими соратниками из «Общества ветеранов» помогать людям разрешать конфликты и заново обустраивать мирную жизнь в стране. В этих его поездках называть себя атеистом часто было большим риском. Но он не стыдился своих убеждений, и не поддерживал всяких нуворишей, взявшихся за восстановление религиозного потенциала и его антуража в стране.  Он спрашивал лидеров общин и руководителей районов и городов — почему вместо того, чтобы для будущего своих детей строить рабочие места, больницы, хорошие школы и современные университеты вы в первую очередь собираете деньги на восстановление средневековых мечетей? Он говорил им, что «Ибодат ба ҷуз хизмати халқ нест, Ба саҷҷодаву аммомаву далқ нест».

Послесловие к каким он был

Случайности неслучайны, часто повторяют мои дочери. Эту мудрость они познали от своего любимого дедушки.   Скоро день его памяти, и я считаю, что наш долг вспомнить сегодня его жизнь и творчество, которые сыграли огромную роль не только в жизни нашей семьи, но может быть и в жизни других таджикистанцев. Я верю, что про дедов и бабушек наших детей и их предков, надо неустанно рассказывать нынешнему поколению таджикистанцев.

Родители мои были одними из десятков тысяч тех, кто вместе со своими соратниками и друзьями, следуя заветам своих устодов строили для нас новую родину, продолжали их дело восстановления культуры наших предков. В самом нежном юном возрасте они приняли на свои плечи еле функционирующую страну, у которой оставалось совсем мало материальных, социально-культурных и других ресурсов.  Однако, внимая наказам своих родителей и устодов, они смогли отстоять большинство ценностей своей культуры и предоставить их в пользование своих современников и потомков внутри и за пределами страны.

Да, для выполнения задач, поставленных перед ними, мирного времени им и их соратникам выпало мало, всего около 40 лет. Именно такое время, понадобилось Моисею, чтобы «воспитать в народе свободный дух» и ввести его в обетованную землю Канъон.

У моих не получилось вернуться в свою исконную землю. Однако, им и их поколению удалось построить где-то с нуля, а где-то восстановить, и оставить нам цельную и функционирующую страну. Страну с возрожденными ремеслами, в том числе с производством уникальных адраса и атласа, со сладкими фруктами, включая сладчайшие лимоны и гранаты, с лучшим вином на свете, с цветущими садами. Они помогли развитию молодого поколения, выстроили совсем неплохую образовательную систему. При них не сильно, но все же укрепилось здоровье и повысилась продолжительность жизни населения, люди стали жить лучше, не сильно богато, но с открытой душой и надеждами на лучшее будущее.

Друзья его молодости говорят, что отец — не только мудрый руководитель, высокого уровня дипломат, добросовестный государственный деятель, возглавивший дело развития советской культуры в Республике. Мне особенно приятно читать высказывания друзей, например Исамуддина Салохиддинова о том, что отец «отлично знает, чем живут дехкане, что он всю жизнь содействовал превращению солончаков Вахшской пустыни в цветущую долину, горных ущелий Каротегина в сады, степи Пенджикента и Зарафшонской долины в пахотные нивы, рисовые поля и фруктовые сады, что вложил свой вклад в развитие сел и городов Гиссара и Канибадама. Что вот уже десятки лет земляки великого Абдулло Рудаки с уважением и благодарностью вспоминают дела и имя его.»

Он является основателем театра молодежи, государственного цирка, Института Искусств, издательств «Адиб» и огромного по тем временам «Журнально-газетного комплекса», и других культурных институтов. Он всеми силами обеспечивал политическую и идеологическую поддержку своим друзьям в восстановлении народного праздника Навруз в советском Таджикистане, обеспечил стране печать на персидской графике.  Неустанными усилиями отца были построены новое четырехэтажное здание для офсетной печати в Душанбе, заработали полиграфические предприятия в Хороге, Кургантюбе, Истаравшане, Исфаре, Кумасангире, Ишкошиме, Айни, Джиргатоле. Индустрия типографии и полиграфии была обеспечена современной на то время техникой и технологией.

Благодаря его неустанным усилиям и заботе впервые в нашей стране была переведена на таджикский и напечатана книга Бободжона Гафурова «Таджики», увеличился во много раз штат и материально усилилась редакция Таджикской Национальной Энциклопедии, улучшились условия работы специалистов в области полиграфии и издательского дела.   Были построены комплекс Дома книги с библиотекой и бибколлектором, жилые современные дома для 1600 рабочих в Душанбе, пансионаты для рабочих в Ромите и на пляже Сырдарье и многое другое.

Я была в Москве по делам, когда там проходила одна из первых международных выставок книжно-издательской отрасли, на которой принимала участие и наша республика. Тогда отец только недавно возглавил эту отрасль и состояние издательской отрасли было отсталым. Книги, которые привезла республика, были в ужасном состоянии.

Я помню, как на той выставке он долго обсуждал со своими друзьями вопросы о том, как сделать так, чтобы таджикское общество вновь стало читать книги. Он говорил, что распространение книг и их доступность являлось одной из важнейших задач, стоящих перед ними. Таджикская выставка находилась недалеко от выставки книг иранцев, и мы оба наслаждались высоким качеством иранского книгопечатания и покупали их книги. Думаю, именно в то время отец начал договариваться о коренном переустройстве издательского дела и оснащении типографий современным оборудованием, да и об издании книг в Таджикистане на алфавите своих предков. За десять лет своего руководства он превратил эту отрасль в одну из лучших в Советском Союзе. Под его руководством издательства увеличили скорость выпуска книг почти в десять раз, значительно улучшилось качество печати.

Впервые в истории Таджикистана были выпущены и стали доступными для читателей 8 томов Таджикской советской энциклопедии, 5 томов энциклопедии медицины, 3 тома энциклопедии таджикской литературы и искусства, 2 тома энциклопедии сельского хозяйства, энциклопедия домашнего хозяйства, Энциклопедия таджикской прозы и другие книги знаний.

В прекрасном издании были выпущены цветные альбомы Таджикистана, Ленинабада, Памира, Душанбе, горных красот страны. Широко развернулось издание литературных сокровищ, культурного наследия классикова. Были изданы девятитомник «Шохнома» Фирдавси, восьмитомник Чоми,  «Куллиет» Низоми Ганджави в пяти  томах, «Куллиет»  Рудаки, Омара Хайема, Хафиза Шерози, четырехтомник Саади, Руми, Сайидо, священная книга «Авасто», двухтомник Камола Хучанди, произведения Адиб Сабири Тирмизи, многотомники Айни, Лохути, Турсунзаде. Впервые были изданы 13 наименований произведений в персидской графике для жителей Афганистана.

Поколение родителей оставили нам работающие институты, заводы, полноценную достаточно развитую республику, которую мы, их непутевые дети вновь, почти потеряли на новой войне^⁠. 

Несмотря на все перепутья им удалось пережить три войны, и вместе с соратниками продолжить дело своих отцов, восстановить из пепла страну и культуру своего народа. Они с мамой дожили до глубокой старости, не запятнав своей чести и оставили нам, своим многочисленным потомкам самое дорогую ценность в мире — свое доброе имя. Всем друзьям моих родителей, кто были рядом с ними в последние годы их жизни и дарили им свою любовь и уважение, всем кто были с нами в наши горькие дни и до сих пор остаются их близкими друзьями, всем вам, теперь и наши близкие друзья, мы их дети и внуки будем благодарны до конца наших жизней.

Pressa.tj Бохабар аз гапи ҷаҳон бош!
Следите за нами в социальных сетях Telegram, Facebook, Instagram, YouTube